Послевоенные годы XX века : Sergiev Posad Museum

В деревне, где я родилась, была начальная школа, учили в ней детей две учительницы – мать и дочь Мария Афанасьевна и Татьяна Сергеевна Ивановы. Одна вела первый и третий классы, другая второй и четвертый. Там же, в школе, они жили. Я попала к Татьяне Сергеевне, минуя первый класс, так как все азы первого класса я выучила дома, более того, и во втором классе я была среди лучших учеников. А у Татьяны Сергеевны был сынишка, полуторагодовалый мальчик Толик, так они взяли меня к нему в няньки. Почему? – не знаю. Может быть, потому что я из многодетной семьи, кроме меня дома остались еще четверо, и мама наша в это время уже тяжело болела, а возможно и личная симпатия – не знаю. Там же, в няньках, меня застал и День Победы.

Воспитанники детского дома. Справа-налево Степнова И., Кучина И., Чистова М.

    Когда вернулась с фронта моя старшая сестра Евдокия (она была медсестрой), она забрала меня домой. В это время я окончила начальную школу, надо было учиться дальше. В пяти-семи километрах от нашей деревни расположилось село Мосур, где была школа – десятилетка, где мне предстояло учиться в 5-ом классе. В этом селе, расположенном в живописном месте, окруженном со всех сторон лесами, где было множество грибов и ягод. Здесь же был детский дом.

    Итак, я хожу в пятый класс за 5-7 километров. В школе, куда я поступила учиться, я видела девочек и мальчиков, одетых в одинаковых платьицах. Это были воспитанники детского дома. Моя старшая сестра устроилась работать в этот детский дом медсестрой (мама наша в это время уже умерла, ей было 45 лет, вслед за ней умер и отец 46–и лет). Так вот сестра, видя, как я с восхищением смотрю на девочек в одинаковых платьицах, спросила: «Хочешь в детский дом?» «Хочу» - ответила я. Так я попала в детский дом (кстати: оформляла меня и возила в райцентр сдавать все анализы моя первая учительница – Татьяна Сергеевна Иванова).

    Директором в то время был Павел Фролович Игнатов, человек крутого нрава, чувствовалась в нем выправка военного человека, да и ходил он в гимнастерке ком состава. Воспитатели и воспитанники его побаивались. Вторым директором стал Борис Макарович Володин. Этот из морских офицеров. Служил он, видимо, во Владивостоке, судя по фотографиям его жены, где напечатаны такие замечательные стихи:

«Ветер унылую песню поет,
Море угрюмо рокочет,
Город родной из тумана встает,
Сердце обнять его хочет»

И надпись: «Привет из Владивостока».

Директор детского дома Володин Борис Маркович в к. 1940-е гг

    Жизнь в детском доме оказалась не такой уж благостной, как казалось на первый взгляд, в первые послевоенные годы еще чувствовалась нехватка в одежде, да и в питании. Так, на лето, например, у нас отбиралась обувь, ходили босиком пока не наступали холода. И все же это было время, о котором я вспоминаю с теплотой и любовью, как это не покажется парадоксальным. Именно здесь я прошла путь пионерской, да и комсомольской юности. На летний период детский дом переходил на лагерный режим: построение под звуки горна, пионерские линейки, поднятие и спуск флага. Я – представитель совета отряда, затем и всей дружины. Позже – секретарь комсомольской организации среди воспитанников. Райком комсомола находился в районном центре в 20-ти километрах от нашего села. И если когда какое-то важное партсобрание или же отчетная перевыборная конференция, мне приходилось идти туда пешком по разбитой дороге, так как никакого транспорта не было

    Счастье было, когда какая-нибудь попутная машина, ехавшая в райцентр по делам, подбрасывала меня до места. Именно в детском доме я ближе познакомилась с произведениями А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, с поэзией К. Симонова. Его знаменитое «Жди меня», «Советской женщине», «Сын артиллериста» (читала на школьном вечере наизусть). Я много читаю, занимаюсь во всех кружках, какие были организованы в детском доме. Особенно я любила петь. У меня обнаружился неплохой голос, и мы с моей лучшей подругой Ниной Кучиной пели дуэтом на многих концертах организованных для выступлений в соседних деревнях и в райцентре.

    Слава о нас разлетелась по всему району, как бы теперь сказали, были «две звезды». Были, конечно, и другие участники. Мы выступали на школьных вечерах и в любительских спектаклях под руководством учительницы русского языка и литературы (мои любимые предметы). Ставили «Цыганы» А. Пушкина. Я играла Земфиру. Силами воспитателей детского дома устраивались конкурсы на лучших чтецов, где я неизменно занимала 1-е места, литературные монтажи. Вот один из них, посвященный весне. Он так и называется «Весна», роль которой поручена мне. Я до сих пор помню ее содержание.

«Я смело иду молодая весна
По тоненьким льдинкам апреля,
Деревья проснулись от зимнего сна,
Весенние птицы запели,
Скворцы прилетели в скворечник опять,
И ласточки вьются над домом,
Кукушка в лесу начала куковать,
Вам песенка эта знакома?
И все зашумит, зацветет, запоет,
Как в радостной солнечной сказке,
Уже выплывает цветной хоровод
И бабочки кружатся в пляске».

    Именно в детском доме формировался мой характер, мое мировоззрение. Примером нам, детям войны, служили, конечно же, герои Великой Отечественной войны: Олега Кошевого, Александра Матросова, Зои Космодемьянской. Еще живя у себя в деревне, я увидела в газете (наверное, это была «Правда») портрет юной девушки, с петлей на шее, и с описанием ее подвига. Это была Зоя Космодемьянская. Уже тогда это поразило меня: совсем юная девушка, почти подросток, и с такой потрясающей силой воли и мужества.

    Гораздо позднее, уже в детском доме, мне попалась небольшая книжечка под названием «Таня». Это была поэма в стихах ленинградской поэтессы Маргариты Алигер, посвященная Зое Космодемьянской, ее героическому подвигу. Почему Таня? Есть версия: в партизанском отряде Зое попался на глаза раненый боец, который в бреду все звал девушку по имени Таня. Так запечатлелось в ее сознании, что она, попав в лапы фашистов, назвала себя Таней. Вот строки из поэмы, во время допроса:

«Отвечай! – не то тебе капут» -
Он подходит к ней развалкой пьяной,
«Кто ты есть и как тебя зовут?
Отвечай!» -
«Меня зовут Татьяной».

    Эта книжонка стала для меня настольной: я ее штудировала еще и еще, разучивала и читала отрывки наизусть. В этой поэме отражена картина блокадного Ленинграда.

«Он стоит, погруженный в осадную ночь
Этот город, которого ты не видала,
Он стоит под обстрелом чужих батарей,
Рассказать тебе, как он на холоде дышит,
Про его матерей, потерявших детей
И тащивших к спасенью чужих ребятишек?»

    И о дороге жизни, которую организовали в помощь осажденным, и как трудна была эта дорога по Чудскому озеру.

«Люди, может быть, месяц в пути,
И назад не вернет их ни страх, ни железная сила,
Это наша тоска по тебе, Ленинград,
Наша русская боль из немецкого тыла».

    Но больше всего поэма посвящена подвигу Зои, ее героическому мужеству и стойкости. Стынет кровь в жилах когда читаешь, каким варварским методом пытали ее фашисты на допросах. Ее жестоко избивали, кто-то провел по ее спине пилой.

«Дайте пить» - исступленная девушка просит,
Но горящую лампочку без стекла
К опаленным губам ее немец подносит».

    Какими бы ухищренными методами не пытали ее фашисты, как бы ни глумились над ней, все вынесла отважная партизанка, не проронив ни слова. Она шла на смерть с высоко поднятой головой. Когда фашист накинул на ее шею петлю, она крикнула жителям деревни, которых фашисты согнали на казнь: «Мне не страшно умирать, товарищи, - это счастье умереть за свой народ». Так героически погибла юная партизанка, славная дочь нашей великой Родины. Далее автор призывает к мщенью:

«Русский воин, юноша, Одетый
В справедливую шинель бойца,
Ты обязан помнить все приметы
Этого звериного лица,
Ты его преследовать обязан,
Сколько б он не отступал назад,
Чтоб твоей рукою был наказан
Гитлеровской армии солдат,
Чтобы он припомнил умирая,
На снегу кровавый Зоин след…
Но постой, постой ведь я не знаю
Всех его отличий и примет:
Малого ль большого ль был он роста,
Черноглазый, рыжий ли бог весть,
Я не знаю, как же быть?
А просто – бей любого, это он и есть,
Стань над ним карающей грозою,
Твердо помни: это он и был,
Это он истерзанную Зою
По снегам Петрищева водил».

    Так на примере героев Великой Отечественной войны, повторяюсь, формировались характеры детей той поры. Но характер характером, а время шло, пора подумать и о будущем. Как я уже писала выше, мне очень нравилось выступать на сцене, и где-то в глубине души я мечтала связать свою жизнь со сценой: мой сильный голос (драматическое сопрано), первые места в конкурсе чтецов, участие в спектаклях, и так далее – служили поводом для такой дерзкой мечты. Но кто мог бы помочь мне в моей дальнейшей учебе? Некому. В то время еще не было указа о дальнейшей учебе выпускников детских домов. Понимая всю утопичность своей мечты, в сочинении на тему: «Кем быть?» я писала: (опускаю начало…) «хочу быть воспитательницей детского дома. Воспитываясь сама в д/доме, я поняла какую огромную заботу проявляют о нас, детях, партия и правительство. Чтобы мы смогли, как и я повторять: «Спасибо тов. Сталину за наше счастливое детство». Да, так было, так мы были воспитаны советской властью.

    Но вот мне уже 16 лет. Пора решать мою дальнейшую судьбу. Как я уже сказала, помочь в дальнейшей учебе мне некому, значит опять на полное государственное обеспечение. Так я попала в РУ №2 г. Людиново Калужской области. Собрали нас, девочек, 50 человек из разных д/домов, и организовали две группы токарей по 25 человек в группе. Я – староста в одной из групп, а это – правая рука мастера. Признаться, сначала страшно было подходить к станку, к этому жужжащему, скрипящему чудищу, до рукоятки которого еле доставали даже на подставке.

Людиново. Ремесленное училище № 25. Нина в выходной форме. 1949 г.

    Мне достался станок «ДИП - 200», что означало «Догнать и перегнать». Со временем стала привыкать к станку и своей участи. Молодежи много – 350 человек мальчиков по профессии столяры и сварщики. Теория мне давалась легко, с практикой сложнее (все-таки не для нежных девичьих рук эта профессия). Тем не менее надо было ее осваивать, и мы с энтузиазмом пели гимн ТР – «марш трудовых резервов»:

«С одним желаньем и с душой одною
Со всех концов родной своей земли,
Мы собралися дружною семьею,
Мы все учиться мастерству пришли
Припев:
Пройдут года, настанут дни такие,
Когда советский трудовой народ
Вот эти руки, руки молодые
Руками золотыми назовет.

Повсюду мы будем первыми по праву
И говорим от сердца от всего,
Что не уроним трудовую славу,
Свей страны, народа своего»

    Дисциплина в училище была строгая. В выходные дни для учащихся устраивались танцы в вестибюле учебного корпуса. Танцы были – фокстрот «Рио-рита», вальсы: «Дунайские волны», «Амурские волны», «На сопках Маньчжурии» и т.д. недостатков в кавалерах не было (350 чел.), поэтому гулять в городской парк мы не ходили. По вечерам часто пели у себя в общежитии по гитару. Я тогда играла на гитаре, и меня девочки часто просили петь. Песни были в основном военного содержания и, конечно, о любви. Незаметно пролетели два года в училище. Вот – госэкзамены, а там – распределение. Было три места работы: в г. Людинове, соседняя станция «Фаянсовая» и в г. Загорск.

    Мне, как старосте группы, было представлено право выбора. Я выбрала Загорск, так как одна из моих сестер уже жила в Москве. Приехал за нами представитель от завода, ему представили нас 10 человек, и мы отправились в путь. После необходимой формальности в отделе кадров (тогда это был завод п/я 12), нас распределили по цехам. Я попала в инструментальный цех №15 по своей специальности – токаря. Следует отметить, что завод поразил нас своей ухоженностью, удивляло то, что работники ходят в белых халатах. В качестве сравнения: в Людинове рабочие ходили в просаленных телогрейках (там был тракторный завод ЛТЗ, где детали обрабатывались в основном из чугуна.)

Аттестат об окончании ремесленного училища

    Поражались масштабности завода, наблюдая, как со всех сторон к заводу идут люди, словно ручейки, которые сливались в большую мощную реку. И все-таки завод еще не был так могуч, каким он стал спустя некоторое время. Так, например, жилья для нас еще не было, и определили нас на частный сектор на улице Карбушенской, у хозяев по фамилии Чернега. Ну, что еще сказать? Работу сложную нам еще не давали по понятной причине, а потому заработок маленький, помощи ждать неоткуда, в результате голода и холода хлебнули с лихвой.

    Девочки наши стали переходить кто в распреды, кто в контролеры, несколько человек уехали поднимать целину. Что же касается меня, то вскоре представился такой случай: на участке по заточке режущего инструмента срочно требовался заточник. Предложили мне, я согласилась, и уже через неделю освоила новую профессию и стала выпускать продукцию только хорошего и отличного качества. Вот это было мое: станочек небольшой, легкий, хотя охлаждение еще было ручное. Начальником нашего цеха тогда был В.А. Балашов. Человек из «морских волков», не имеющий высшего образования, но руководитель от бога. Строгий, взыскательный, его мастера побаивались, но в то же время и понимающий. За тот или иной проступок он никого не увольнял, зная, что будет страдать семья, находил иные методы воспитания.

    Надо сказать, что цех, кроме инструмента, выпускал и иную продукцию: уникальные приспособления, детали и запчасти с точностью до долей микрона. Здесь я познакомилась с квалифицированными рабочими, такими, как токарь Семиколенов А.А., ставшим впоследствии Героем Социалистического труда, это и шлифовщики: Потекаев И.И., имевший звание «Мастер золотые руки», и Савоськин А.С., награжденный за славный труд автомобилем «Волга» и Ильин Ю.С. и многие другие не менее квалифицированные и передовые рабочие. И целая когорта слесарей–лекальщиков, выпускающих с личным клеймом, это Кузьмичев В.С., награжденный Орденом Ленина, это Корнеев М.П., Ничипорук В.С., Фантиков М.А. и ряд других, не менее известных мастеров своего дела, которые своим трудом вносили вклад в общее дело. Это было время повышенного энтузиазма, время пятилеток, время освоения космоса. С удивлением и интересом прислушивались к странным и непонятным звукам «пи», «пи», «пи» в небе. Это были искусственные спутники Земли.

    Завод хорошел, богател, хотя были и некоторые срывы, и такое знакомое многим слово, как «штурмовщина», однако ответственные задания «главка» выполнял с честью. Изменилась и моя жизнь к лучшему: с частного сектора нас давно перевели в благоустроенное общежитие. Я участвую в художественной самодеятельности, пою в заводском хоре, без отрыва от производства поступила в вечерний техникум ХТТ (химико-технологический техникум). И вот настал 1961 год, год, который врезался в память жителей не только нашей страны, но, пожалуй, всего мира. В апреле этого года был осуществлен, наконец, после неоднократных проб и ошибок, полет космического корабля «Восток» с человеком на борту.

    Это был военный летчик гражданин СССР, ст. лейтенант Ю.А. Гагарин. Это был триумф, ликование было таким, в сравнении, пожалуй, только с ликованием по случаю Дня Победы. Это было поколение открытий в нашей стране и не только в космосе, но и в ряде других отраслей, в науке и технике. И я горжусь тем, что моя юность совпала с этим поколением.

Вырезка из газеты. Юрий Алексеевич Гагарин. 1961 г.

Открытка. Герман Степанович Титов и Юрий Алексеевич Гагарин. 1961 г.

Место гибели Ю.А. Гагарина под г. Киржач, Владимирской области. Актив ЗЭМЗа. 1969 г.

© ГБУК МО "Сергиево-Посадский государственный историко-художественный музей-заповедник".
141310 Россия, Моск.обл.г. Сергиев Посад, Пр.Красной Армии, д. 144,
Тел.: (49654) 0-63-58
заказ экскурсий- тел. (49654) 0-53-56 Главная страница - http://www.museum-sp.ru