Польская земля
В
Западный Буг наши части форсировали сходу и без потерь. Государственная граница осталась позади.
Сразу за рекой стоит крестьянский дом, стандартный. Отделка в доме хорошая, культурная. Но дом пустой, никого нет. Для нас, советских людей, это было чем-то невероятным. У нас ведь не было таких домиков.
Мы шли к реке Нарев форсированным маршем. Немцы стремились к переправам. И вот солнечный теплый день 4 сентября 1944 года. Мы подошли к реке. Немцев на том берегу не было. Мы разделись, всю одежду связали в мешки и, держа на вытянутых руках вещмешки и оружие, вошли в реку, спокойненько переплыли.
Правый берег Нарева был сильно укреплен: несколько линий траншей с ходами сообщений, ДОТами, ДЗОТами и проволочное заграждение в несколько рядов.
Минные поля саперы разминировали. Пехота прошла от берега три километра и закрепилась. Началась переправа орудий и танков.
Другие дивизии, форсировав реку, начали расширять плацдарм вправо и влево. На левом фланге наши части стремились к переправе, а немцы панически отступали впереди нас. Часть немецких войск уже вступила на мост, а наш танк следом за ними. Мост через Нарев немцы подорвали, все их солдаты вместе с нашим головным танком погибли в реке. А на восточном берегу была масса немецких войск.
Немцы только к вечеру прибыли к заранее приготовленному рубежу обороны, но он уже был занят нашими войсками. К ночи немцы начали контратаки, и на другой день, и на третий, по несколько раз в день с танками. Но мы окопались так прочно, что им ничего не оставалось, как встать в оборону.
Целый месяц мы укрепляли оборону и вели разведку переднего края противника. Плацдарм был расширен до 25 километров по фронту и до 10 километров в глубину. Это был пистолет, направленный в сердце Германии, как оценили сами немцы.
Но вот неожиданно 4 октября 1944 года на рассвете немцы начали контрнаступление. Сначала я не понял, подумал, что это наши "Катюши" открыли огонь. Но когда разрывы мин и снарядов стали вокруг наших наблюдательных пунктов, то стало понятно, что у немцев появились нечто похожее на "Катюши". Немецкая пехота с танками широким фронтом ударили встык 354 и 193 стрелковых дивизий. Танки "утюжили" передний край. В траншее почти никого не осталось в живых. Противник на узком участке прорвался до второй линии траншей.
Фашистские самолеты эшелонами по 50-60 штук бомбили переправы. Над плацдармом стоял несмолкающий рев от самолетов и разрывов бомб, снарядов и мин.
Основная тяжесть борьбы с танками противника легла на плечи летчиков воздушной армии и артиллерии, орудия которой с прямой наводки расстреливали танки. Путь к реке преградили артиллеристы.
Кроме того шли наши тяжелые танки, которые открыли залповый огонь. Несколько немецких танков запылали, а остальные начали отход.
Немцы в пьяном виде напролом шли и шли в атаки, численность которых достигала в день до 10-12. Но силы у немцев иссякли, и они прекратили контрнаступление. На поле боя остались сотни танков и тысячи трупов.
Через две недели наши части пошли в наступление и не только восстановили положение, но и вдвое расширили плацдарм. Вот тут я с радостью наблюдал в бинокль, как немцы драпали, пожалуй, похлеще, чем мы в 41-м. Охваченные паникой, они беспорядочно убегали в лес. Мы стали готовиться к новому наступлению.
К границам Германии
Войска 65-й армии, в том числе и наша, 193-я стрелковая дивизия, были переданы в состав 2-го Белорусского фронта, но командовать фронтом оставили маршала Рокоссовского.
Новое наступление началось 14 января 1945 года с Сероцкого (Наревского) плацдарма. Главный удар наносился по направлению к центру излучины Вислы между Бромбергом и крепостью Грауденц. После мощной полуторачасовой артподготовки, пехота смело пошла в атаку за огневым валом от рубежа к рубежу.
Отступавшие немецко-фашистские войска пытались задержать наши части на небольших речушках, которых было много до Вислы.
Несмотря на это, наши части за 12 дней продвинулись на 200 километров. Капризы погоды просто изматывали людей. То тепло, под ногами грязь, раскисшая земля, то ударил мороз до 25 градусов, превратив дороги в катки.
Пехота ушла вперед. Наша дивизия подошла к Висле первой. Выпавший снег как-то преобразил все: и поля и лес - все было блестящим, ослепляющим, а у людей приподнятое настроение. Техника отстала. Мои разведчики где-то достали лошадь с фаэтоном, и мы вместе с командиром дивизиона майором Корыткиным поехали к Висле догонять свою пехоту.
Две наши дивизии - 193-я и 354-я форсировали Вислу и заняли плацдарм.
Противник не успел занять оборону на западном берегу Вислы.
Висла, хотя и замерзла, но не настолько, чтобы можно было переправлять технику: орудия, танки. Пришлось делать ледяные дороги - усиливать лед с помощью деревянных настилов. Но опять потеплело и уже ледяные дороги не сделать. Тогда стали взрывать лед и наводить понтонный мост, движение по которому ускорило переправу техники.
Сотни наших бомбардировщиков висели над позициями противника. А по понтонному мосту быстро начали переправляться техника: танки, арт.орудия.
Плацдарм с каждым днем увеличивался. Наши части, преодолев яростное сопротивление, вышли в привисловские леса на западном берегу. Немцы начали отход.
За лесом, на высоте, на опушке леса стояла школа. Мы с разведчиками заняли ее под НП, а впереди - в 10 метрах поставили орудия. Сами расположились отдохнуть. Вдруг из леса послышалась автоматная стрельба. Я скомандовал: "В ружье!". Когда все выбежали из школы, то слева от меня за деревом я увидел немецкого солдата. Я приказал своему разведчику А. Мирошнику зайти с другой стороны. Он его застрелил и еще одного. Они оказались из батальона смертников.
Школа стояла на прочном железобетонном фундаменте. Внутри был оборудован подвал, который был приспособлен для обороны. В этом подвале собрались солдаты и офицеры стрелкового батальона. Мы тоже зашли туда. В это время один из солдат исполнял современные песни по просьбам товарищей. Вот здесь впервые я услышал "Синий платочек" и "Солдатский вальс". Голос у парня был что надо.
Впереди школы, прямо в низине, стояла деревня, на окраине которой занимал оборону один из стрелковых батальонов 895-й стрелкового полка. А впереди этой деревни - высота, на которой закрепились немцы. Они контратаковали наши позиции. Как это часто бывало, они шли во весь рост, молча, пьяные. Эта психологическая атака повторялась до тех пор, пока они не были уничтожены. Наутро немцев уже и след простыл.
Мы двинулись через лес, дошли до опушки. Вдали виден большой красивый дом с добротными вспомогательными постройками. Как потом оказалось, это было имение какого-то барона. Это имение обороняла группа немцев во главе с сыном самого барона. Сдаваться он не хотел, но его прикончили свои солдаты, а сами сдались в плен. В этом фольварке мы остановились на обед, так как наша пехота и танки, преследуя противника, стремились к Данцигу.
На пути нам стали встречаться бесконечные вереницы беженцев, которые не смогли попасть на корабли, и вынуждены были возвращаться назад. В поместье, а вернее в сараях и просто под открытым небом немцы располагались на ночлег.
На подступах к городу врага атаковали танкисты, одним ударом прорвали оборону. Немцы яростно сопротивлялись, так как стремились как можно больше войск эвакуировать морем.
Трудные уличные бои вели подразделения 193-й стрелковой дивизии. Вот один из примеров. Многоэтажные каменные здания были превращены в опорные пункты. Подходы были заминированы и обнесены проволочными заграждениями. Стены домов были такими толстыми и крепкими, что не берет ни один калибр. Орудия прямой наводкой были нацелены в каждое окно и в каждую амбразуру. Устроили дымовую завесу, а в это время саперы разминировали подходы и подорвали проволочное заграждение. Пушки начали бить по окнам, амбразурам и немецким орудиям. Автоматчики пошли в атаку и взяли траншею. Огонь из орудий перенесли по окнам второго и третьего этажа. Немцы сдались в плен.
Когда мы вышли к мертвой Висле, то на ее берегу рядом с мостом в палатке мы увидели раненых немцев, брошенных своими частями, за ними ухаживали немки.
В ходе дальнейшего наступления мне с моими разведчиками приходилось идти с пехотой и даже залезать на крыши домов и оттуда передавать данные разведки на КП дивизиона, и батареи по этим целям вели огонь.
30 марта 1945 года Данциг был взят, наши войска вышли на побережье Балтики. Все дороги были завалены брошенной немцами техникой: орудия, тягачи, танки, автомашины. Всю эту технику они не успели погрузить на корабли. Были захвачены богатые трофеи.
Вперед, на Берлин!
Ф
Весь наш фронт перебрасывался на Штеттинское направление. Вся масса войск форсированным маршем двинулась вдоль побережья Балтики к месту сосредоточения - на Одер. Наша дивизия и вся 65-я армия прибыли к Одеру числа 10 апреля, сменили части первого Белорусского фронта.
Линия обороны проходила по берегу Одера на опушке леса. Сзади нас огромный лесной массив. На чердаке рыбачьего домика оборудовали НП и установили непрерывное наблюдение за передним краем противника. В лесу не особенно разгуляешься - то тут, то там вода, то есть болотистая местность. Но есть, конечно, и пригорки. На берег Одера выходить не безопасно - может подстрелить снайпер. Одного нашего связиста Кузьмина убили.
Обычная артиллерийская разведка уже не могла своевременно обеспечить командование разведданными при ограниченных сроках на подготовку к форсированию Одера. Нужны были более современные методы. Такими методами обладала армейская инструментальная разведка (АИР). Такая мощная водная преграда, как река Одер, да еще в устье, явилась серьезным препятствием на пути в Берлин, но и последним.
Нашим частям достался самый трудный участок для форсирования - два рукава, а посредине широкая пойма. Мост через реку взорван, а мощные железобетонные подмостные сооружения с амбразурами для ведения огня, а внутри на большой глубине - казематы на сто человек. Вот в этих казематах были опорные пункты. Они не пробиваемы, никакой снаряд их не берет. Приходилось не только забрасывать гранатами, но еще зажигать тряпье, солдатские телогрейки и бросать туда, после чего немцы выбрасывали белые тряпки и сдавались в плен.
Одер форсирован. Пленный немецкий офицер сказал, что удар был внезапным, туман, много огня - и сразу прыжок в траншеи.
На плацдарме сильные контратаки немцев большими силами с танками. 193 с.д. более суток отбивала контратаки. Ночью переправили противотанковую артиллерию. 21 апреля немцы предприняли 24 контратаки. А наша дивизия 22 апреля развернула наступление фронтом на север, в обход Штеттина. Из города немцы бросили в контратаку полицейские части и полки морской пехоты. Их полностью разгромила артиллерия и авиация. 25 апреля 193 с.д. перехватила все дороги, идущие к городу с запада, дивизия готовилась к штурму города, но на рассвете к комдиву явилась делегация горожан. Они сообщили, что немецкие войска оставили город и просили не разрушать его. Бургомистр сказал, что Штеттин сдается на милость победителя.
Город чистый, с массивными зданиями. Я с разведчиками шел по улицам города, гражданского населения сначала не было, но потом, когда они поняли, что русская армия не стреляет и не грабит, высыпали на улицы и окружили нас, расспрашивая о том, что с ними будет. Я им старался, как мог, объяснить, чтобы они успокоились. Они радостно что-то стали рассказывать.
Я подошел к дому на углу улиц. У раскрытого окна на подоконнике стоит большая стеклянная бутыль с ромом. Хозяин уже достаточно пьян, угощает наших солдат. Но, прежде чем выпить, почти каждый просит, чтобы он сам сначала выпил (не отравлен ли ром?).
Наша дивизия двигалась к морю. Мы заняли город Барт. С одним сержантом зашли в дом посмотреть, как живут рядовые немцы. Дом - стандартный, внутри чисто, хорошая обстановка, вся семья сидит за круглым столом. При нашем появлении разговор прекращается. Сидящие на кушетке молодая женщина и девушка встают, подходят к нам и предлагают пройти в верхние комнаты. Там стоят две кровати, диван, туалетный столик с зеркалом, на полу - ковер. Женщины начинают раздеваться, но мы извинились и ушли.
Впереди идущие наши войска освободили английских и американских военнопленных летчиков, которые большой колонной двигались нам навстречу.
В результате стремительного наступления наша дивизия заняла город Штральзунд 29 апреля 1945 года. На этом война для нас закончилась. Левофланговые части пошли на Берлин, а мы остались на побережье Балтийского моря, где и встретили День Победы.
В четырехэтажном доме, в котором мы разместились, был хорошо оборудованный подвал с амбразурами. Все стены завешаны коврами, много кроватей, но немцы все сбежали вслед за своей армией.
День победы. Что творилось! Кричали "Ура!", обнимались, стреляли вверх. Наши солдаты из других подразделений обнаружили на железнодорожной станции цистерны со спиртом, напились и отравились. Многих госпитализировали, несколько человек погибли.
После 9 мая нас начали передислоцировать от одного района к другому, из одного города - в другой. Это продолжалось до тех пор, пока второй Белорусский фронт не переименовали в Северную Группу войск, которая рассредоточилась в Польше.
По приказу командира полка подполковника Болдасова я поехал в артиллерийский разъезд в район города Бунцлау. Со мной поехал еще один разведчик. Мы должны были установить - есть ли воинские казармы и примерно распределить по ним наши дивизионы, и ждать своих. Мы заняли один домик, и пошли в город. Буквально в двух кварталах от нас оказался лагерь репатриированных - наших женщин и мужчин, их в свое время угнали с оккупированных территорий СССР на работу в Германию.
Пока мы ждали своих, успели несколько раз посетить лагерь, который состоял из нескольких кварталов многоэтажных домов. Все люди, находившиеся в лагере, в совершенстве владели немецким разговорным языком, были хорошо одеты, с хорошим настроением. У них была своя самодеятельность - устраивали концерты. По вечерам играла музыка, на танцплощадке - танцы. Куда и мы один раз ходили.
Вместо того, чтобы прибыть своим дивизионом, приехал курьер и сказал, что для нашего полка определили другой район. Мы быстренько собрались и отправились на новое место.
В Бунцлау я ходил в музей Кутузова - это маленький домик, где собраны экспонаты: фотографии, домашние предметы, оружие.
Нашей дивизии был отведен район города Нойхаммер. За городом сохранились не разрушенными военные казармы. В этом военном городке были крепкие трехэтажные казармы и служебные помещения. В одном из зданий разместили учебную батарею. Меня назначили начальником штаба этой батареи.
По роду службы мне приходилось бывать в городе Вальденберге, где размещался штаб 65-й армии, и в г. Лигнице - там находился штаб фронта.
В связи с реорганизацией армии и сокращением вооруженных сил, меня, в числе большой группы офицеров, демобилизовали 29 ноября 1946 года. Так закончился мой боевой путь.
Дорога домой
Как я уже говорил, наши войска были расквартированы в Польше и, частично, на восточных немецких землях, которые по решению союзников отошли к Польше. В соответствии с этим решением граница между Польшей и Германией проходила по рекам Одеру-Нейсе. Естественно, польские власти стали выселять немцев за эту границу. По дорогам потянулись вереницы немецкого народа со своим скарбом. Этот скарб и детей везли на ручных тачках и детских колясках. Картина была удручающая. Колонна двигалась молча.
В 1946 году, в связи с намечающейся реорганизацией вооруженных сил, к нам, в Северную группу войск, прибыла большая группа офицеров из Генерального штаба. Она должна была определить путем опроса каждого офицера в отдельности степень подготовки и желание каждого офицера остаться в кадрах.
В нашем артполку такую проверку проводил полковник. Мне был задан вопрос: "Как вы считаете, достаточная ли у вас профессиональная подготовка, чтобы в дальнейшем служить в кадрах Красной Армии?". Мой ответ: "У меня всего курсы младших лейтенантов, во-первых, а во-вторых, я желаю демобилизоваться". Вопрос: "Почему?". Ответ: "Здесь не разрешается жить с семьями и вряд ли будет ли разрешено вообще". Полковник заключил: "Вопрос о демобилизации будет решаться вообще, а в частности, вас послать на переподготовку". На этом беседа закончилась.
Впервые за 5,5 лет службы в армии мне предоставили отпуск в сентябре 1946 года. Я радовался, что наконец-то увижу своих родителей и родных, свою Родину. До Варшавы добирались на пригородных поездах, а дальше - прямой поезд Берлин-Москва.
Брест - пограничный пост. Здесь мы походили по привокзальному базару. И увидели столько нищих и калек, что захотелось плакать. В Кузнецке я тоже увидел удручающую картину. Проходя по улицам, я понял, что трагедия войны везде наложила свой отпечаток. Дома мне показались выкрашенными какой-то темной краской. Мрак по сравнению с городами Запада. В доме у родителей тоже шаром покати, как говорится. В войну работали в колхозе за "палочку", кормились только своим огородом, да молоком от своей коровы. Хорошо еще картошка была со своего огорода.
Отпуск прошел быстро. В часть возвратился в начале октября. Мне сообщили, что направляют меня на курсы усовершенствования. Я собрал свои вещи и поехал к месту назначения. Но, видимо, кто-то вспомнил, что я не хотел оставаться в кадрах, и меня вернули обратно в часть.
Приказом Главкома СГВ № 01648 от 29 ноября 1946 года я был уволен в запас.
|
Военное детство и юность. СОДЕРЖАНИЕ