Позволю себе поделиться своими детскими впечатлениями (воспоминаниями) о первом дне Великой Отечественной войны - 22 июня 1941 года, 4 часа утра, когда еще вся страна ничего не знала о случившимся, так как только в 12 часов дня 22 июня 1941 года Молотов В.М. сообщил стране о том, что Гитлер объявил Советскому Союзу войну и приказал бомбить ряд наших городов, в том числе Киев, Брест и другие. А это было очень красивое время года на Украине, а точнее в Киеве: всюду цвели сады, солнечная летняя погода, очень тепло. Я с бабушкой гостила в семье своего дяди в Киеве (он кадровый военный офицер), а мои родители находились в г. Кашире Московской обл., дома. Они должны были вот-вот приехать в отпуск в Киев погостить и забрать меня домой в Каширу. Но… в 4 утра 22 июня зазвонил телефон, мой дядя быстро вскочил с постели, собрался и куда-то ушел (в свою часть).
Мы жили в военных бараках, где окна на ночь закрывали ставнями. И как только дядя ушел, как нам всем показалось, началась такая страшная гроза, что старшие домашние люди никто не решился выйти на улицу. А когда открыли ставни (они закрывались с улицы), то оказалось, на улице прекрасная погода, солнце, никаких признаков грозы и не было. Мы и все взрослые не могли понять: так что же это было??? И только в 12 часов дня мы и вся страна узнала, что это было начало Великой Отечественной войны. Мне и моим родным очень повезло, благодаря тому, что дядя был кадровым офицером. Всех нас, детей, стариков и беременных женщин, эвакуировали быстро (в первую очередь). И никто из моих родственников не оказался в пекле «Бабий Яр».
Дядя - Неручев Иван Иванович.
Фотография 1941 г.
|
Семья Ивановых: мама Мария Ивановна,
папа Николай Иванович и Галя.
Фотография 1941 г.
|
В момент эвакуации была сильная бомбежка, но бабушка закрывала меня своим телом, говоря: «Пусть меня убьют, но ребенок должен жить». Это было очень странно, т.к. эвакуация происходила ночью, но от прожекторов и артобстрела было светло как днем, и немецкий самолет был в сплетении прожекторов, и мы его видели, как он сбрасывал бомбы. Но нас спасло непонятное чудо, бомба, попавшая в барак, не взорвалась. Из Киева в Каширу мы ехали целый месяц, пропускали военные эшелоны, а приехав в Каширу в октябре, я с мамой и бабушкой с оборудованием от железнодорожного депо города Кашира отправилась в эвакуацию на Урал. А папа был призван в железнодорожные войска, т.к. он был специалист, окончил в 1935 году Московский институт железнодорожного транспорта.
В этой эвакуации мы потеряли братишку 1 года 9 месяцев. Он простыл в дороге в ту суровую военную зиму и умер от воспаления легких. Состояние мамы было ужасное, т.к. полная неизвестность о муже (папе), брате (моем дяде), потеря ребенка, сибирская суровая зима, полное отсутствие денег и необходимой одежды (на нас было то, в чем мы ушли из дома в Кашире). Но это было время необыкновенных людей, сибиряков. Они нас не только приютили, но и помогали всем тем, чем могли. В эвакуации под городом Молотов (в то время) мы пробыли 1 месяц, но затем нас и всё деповское оборудование вернули в г. Каширу.
1 сентября 1943 года (переломный год в ходе Великой Отечественной войны, когда наша Красная армия пошла в наступление по всем фронтам) я поступила в начальную железнодорожную школу № 33 станции Кашира Московской обл. Но 1 сентября 1943 г. в моей памяти не осталось особой датой. Только помню, что мама купила на рынке подержанный букварь и парусиновый портфель, и вот с этими предметами мама привела меня в школу, а сама пошла на работу. Других мам было мало. Детей приводили по 2-4 ребенка бабушки, соседки. У многих детей не было ни учебников, ни портфелей. Торжеств 1 сентября тоже не было: ни цветов, ни фотографий, ни поздравлений. А, может, и были, но не помню. Наш класс в составе 42-х детей приняла 63-летняя Заслуженная учительница РСФСР Мария Александровна Давыдова. С нами она занималась не только в учебные часы. Когда приходила вторая смена, мы освобождали класс (помещение), Мария Александровна продолжала заниматься с нами во дворе школы (если была хорошая погода), а при дожде – в коридоре школы. Спустя некоторое время на родительском собрании она сказала родителям: «За всю свою педагогическую работу я никогда не принимала таких тупых детей». Об этом мама рассказала бабушке, вернувшись с очередного родительского собрания. Ведь у нас не у всех были буквари, а тетрадей вообще ни у кого не было. Писали на старых газетах или на обратной стороне какого-нибудь старого плаката. К тому же мы были голодные. Была карточная система в стране, и все жили впроголодь.
Первая тетрадь. 1944 г. |
Первая тетрадь. 1944 г.
|
После зимних каникул нового 1944 года нам в школе всем учительница дала по первой тетрадке в клеточку с образцами правописания цифр, показанными самой учительницей. Эту первую мою тетрадь моя мама сохранила на всю жизнь, как память о тех трудных военных годах. С нового 1944 года нам, всему классу в 40 с лишним человек, на переменке после 2-го урока давали по кусочку черного хлеба (1/4 часть поперечного среза буханки) с 1-ой чайной ложкой сахарного песка. Мы (дети) всегда просили горбушечку, т.к. ее можно было подольше жевать. А многие дети этот школьный паек несли домой в семью. Вероятно, тогда эта крошечка школьного пайка для дома была настоящей ценностью. Я что-то не помню, чтобы на переменках мы бегали по классам, по коридору. Или нас правильно воспитывали, или от голода мы были спокойные. Всего у нас в школе в первую смену учились: один первый класс, один второй, один третий и один четвертый классы. Проблем с поведением учеников для учителей и директора школы Галины Ивановны Федоровой не было, и к окончанию начальной школы (т.е. 4-го класса) насчитывалось 50% отличников в классе с первого по четвертый класс. После занятий (8-12-летние дети) нас водили в поле дергать и собирать свеклу и турнепс, а зимой мы шили на фронт кисеты и писали письма о том, как мы учимся и ждем победы.
2 класс с директором школы Галиной Ильиничной.
Фотография 1945 г. |
Похвальная грамота
|
3 класс с директором школы Галиной Ильиничной.
Фотография 1945 г. |
Похвальная грамота
|
День Победы помню, так как нас отпустили с уроков. Мы были очень рады тому, что отпустили нас домой, но на улице народу было мало. А те, кого мы видели, то плакали, то смеялись почему-то. А дома меня встретила бабушка (мама еще была на работе) и очень меня целовала. Так я закончила 2-ой класс начальной школы №33.
Папа вернулся домой только в феврале 1947 г, отвоевав после Отечественной войны на западе наших границ еще и на востоке - с Японией. Мы с мамой встречали его на Ярославском вокзале. Я его за 7 лет отсутствия с нами совсем забыла - он показался мне каким-то маленьким и совсем не таким, каким я видела его на довоенных фото.
По возвращении с фронта целым и невредимым, его как дипломированного опытного специалиста направили на восстановление разрушенного войной паровозного депо станции Павелец I Рязанской области Московско-Донбасской железной дороги – начальником депо. И в октябре 1947 года со станции Кашира I мы переехали на станцию Павелец I Моск. - Донб. ж.д., где я продолжила учиться с 5 по 9 класс железнодорожной школы №21. Но это уже другая история с другими прекрасными сильными учителями, по причине военного времени приехавшими с кафедр Бакинского университета, Харьковского и Московских институтов.
Почти все выпускники нашей школы свободно выдерживали конкурсы при поступлении в такие институты как МВТУ им. Баумана, Энергетический и Авиационный г. Москвы и институты г. Ленинграда. Поступали, успешно учились, заканчивали институты и уходили квалифицированными специалистами в большую жизнь.
открытка с фронта от дяди Ивана Ивановича Неручева.
1944 г. |
|
открытка папе Николаю Ивановичу от Гали.
1944 г. |
|
Я думаю, что люди моего поколения тоже могут вспомнить и рассказать немало особо запомнившихся моментов своего трудного военного детства.
Во время обучения в школе нас воспитывали на героических поступках наших современников: Зои и Шуры Космодемьянских, молодогвардейцев г. Краснодона. А когда пришло время после окончания школьного периода выбирать себе профессию, мы целыми классами подавали заявления на учебу для обучения в технические ВУЗы и с успехом их заканчивали, чему способствовало трудное военное детство, когда мы, дети, почти не видели своих родителей. Отцы были на фронте, а мамы работали, а после работы копали окопы. А мы, дети, жили без детства, нас в семье было всего три человека: я, мама и бабушка, и нужно было вскопать три огорода в разных местах Каширы. Огородами занимались я и бабушка: вскопать, посадить картошку, собрать ее осенью, принести домой на руках, и всюду пешком, т.к. никакого общественного транспорта не было. Это были 1943-1947 годы (мне 8-12 лет). А зимой кроме основной учебы в школе была забота – чем топить печь. Уголь собирали, в основном, на железной дороге после очередного прошедшего состава с углем, благо мы, железнодорожники, жили близко к железнодорожным путям.
Трудное военное детство не могло пройти бесследно. Оно формировало характер человека, и, говоря словами известного писателя Валентина Распутина, который сказал: «Счастье мое, что у меня было трудное детство», мы видели, что после окончания войны был очень большой подъем душевных и физических сил у людей. И была большая любовь к созиданию. Восстанавливались разрушенные войной города, появился большой интерес к знаниям, учебе и культуре. В то время и люди, вернувшиеся с фронта, и молодое поколение с энтузиазмом работали, не считаясь ни со своим здоровьем, ни со временем, помня о том, как пришлось трудиться и на фронте, и в тылу при карточной системе и в сложных бытовых условиях.
|
Военное детство и юность. СОДЕРЖАНИЕ