Хроника осады и обороны Троице-Сергиева монастыря
(январь 1609 г.) (стр.3)

    После 23 н. ст. (13 ст. ст.) января – Воеводы князь Г. Долгорукий и А. Голохвастов отписали царю о сделанной монастырскими людьми вылазке, к которой приложили допросные речи взятого в плен польского шляхтича о числе, о расположении и движении польских войск и намерениях поляков (Сборник князя Хилкова).
Письмо было перехвачено.

    24 н. ст. (14 ст. ст.) января - «В ту же ночь другой сын боярский, сообщник тех злодеев, что умыслили это зло, видя происходящее в доме чудотворца, по веревке спустился со стены и быстро побежал к врагам с вестью. Но его злодейству не попустил Господь, и жилы его правой ноги у поясницы разорвались, и начал страшно вопить окаянный. Его крик на стенах услышали и, побежав, взяли его в город живым. От попущенной же Богом язвы в тот же час он изверг свою душу» (Сказание Авраамия Палицына).

    25 н. ст. (15 ст. ст.) января - «Стрелец из монастыря ночью явился к нашей страже и рассказал, что назавтра будет сильная вылазка, ибо Шуйский обнадежил находящихся в монастыре обещанием, что пришлет им подкрепление» (Дневник Сапеги).

    26 н. ст. (16 ст. ст.) января - «Посылали для дров, и было дело, Олексеев человек Селиверст, и языка взяли» (Троицкая Выпись вылазкам).
«Вылазка из монастыря, довольно сильная. Наше войско было в совершенной готовности. Несколько конных и пехота засели в таборе Лисовского, а остальным конникам велено было выступить из лагеря и ударить на неприятеля с противоположной стороны. Поразив совершенно московитян, наши преследовали их до самых стен монастырских. Со стен бросали на нас каменьями, кирпичами и бревнами. Вопль и плач отчаяния раздавались в монастыре. Наконец неприятели поспешили запереться в нем. Наши были не без урона, убито множество лошадей. Упрямая лошадь занесла одного товарища из роты Мирского в монастырские ворота. Тут он был схвачен во время битвы, ибо пехота не смогла скоро подоспеть к воротам, и потеряли несколько человек из челяди. Под стенами несколько товарищей опасно ранены. После обеда был общий совет, куда явились посланники от царя и от его воинства» (Дневник Сапеги).

    После 26 н. ст. (16 ст. ст.) января – Житничий старец Симеон написал келарю Авраамию письмо с известием о претерпеваемых осажденными недостатка в продовольствии, о нападении и отражении литовских людей и о беспорядках внутри монастыря: “Что было ржи и ячменю, и все то роздали месечником, и теснота, государь, у нас великая хлебная и дровяная, и з гладу, государь, и с нужи черные люди помирают, и по дрова, государь, ныне пяди воры выехати не дадут; людей у них при старом много.
Выехали, государь, наши люди по дрова сего месеца в 17 день, и те воры и литовские люди мало в город не въехали, немного и людей всех от города не отрезали, и сами мало в город не въехали; и Божией милостию и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцов Сергия и Никона молением, воров каменьем з города отбили; и они уж были у Каличьих ворот и ворота было отняли. А и стреляти, государь, нечем зелья не стало, и дров нет: сожгли в хлебне многие кельи задние и сени и чюланы, а ныне жжем житницы; и ты ведаешь и сам, житниц на долго ли станет? На один монастырский обиход; а на город и на всю осаду отнюдь взятии негде. На городе на сторожах все перезябли, а люди волостные все наги и босы, которые на стенах стоят». (Сборник князя Хилкова).
Письмо было перехвачено.

    Вторая половина января – «…Начался мор среди людей и тянулся до прихода Давида Жеребцова. Болезнь эта, случающаяся при тяжелых осадах, известна, - врачи называют ее цингой. Она бывает из-за тесноты и недостатков, особенно из-за плохой воды, по причине отсутствия целебных растений и корений, поедающих образующийся в утробах гной...
…Сперва по двадцать, и по тридцать, а потом по пятьдесят и по сто человек умирали в один день. И умножалась смерть в людях, и друг от друга – от запаха – умирали. И великий храм Пресвятой Богородицы, во имя честного и славного ее Успения, каждый день мертвыми наполнялся. За могилы же сперва по рублю за выкапывание брали, а потом по два и по три, затем и по четыре и по пять давали, но не было уже кому ни брать, ни копать; в одну могилу и яму погребали по десять и по двадцать человек, и дважды столько, и больше…» (Сказание Авраамия Палицына).

    «Воеводы же, видя столь сильный гнев Божий, обращенный на обитель чудотворца, не знали, что делать, потому что неотступно кругом враги стояли и нападали на город непрестанно, в обители же от множества воинских людей малое число осталось, и ниоткуда помощи они не ждали и перестали выходить из города против ратных в течение долгого времени. И по этой причине большая радость была у врагов, литовских людей и русских изменников, ибо они видели непрестанно погребаемых и слышали громкий плач в городе по умирающим. Некоторые же, забираясь высоко на деревья, из Терентьевской рощи смотрели в город и радовались погибели христиан, веселились и рвались в бой; и, близко к городским стенам прискакивая, на бой они вызывали, поносными словами, как камнями, меча в горожан. Внутри же города недоумевали, как тут быть. И тогда, посоветовавшись с архимандритом Иоасафом и со старцами, они послали письма в царствующий город к келарю Аврааамию. Старец же, увидав из писем положение в обители, ужаснулся, уразумел, что дело вскоре кончится недобрым, и все изложил царю, чтобы тот принял правильное решение; и постоянно молился, да не одолеют враги дома чудотворца. Скипетроносец же на словах давал, а на деле не осуществлял, потому что великая беда владела тогда царствующим градом. …И царь с трудом на слезы келаря преклонился. И послал на помощь атамана Сухана Останкова, а с ним казаков шестьдесят человек да пороху двадцать пудов, а келарь Авраамий отпустил троицких слуг двадцать человек, Никифора Есипова с товарищи» (Сказание Авраамия Палицына).