1 августа н. ст. (23 июля ст. ст.) – «Из Никольского села Сапега отошел 5 миль и расположился не доходя Дмитрова. Пришло известие, что Василий Мосальский выступил из Москвы с 14 000 и отрядил 7 000 к Дмитрову, а 7 000 к Троице. Сапега отправил несколько тысяч всадников из Дмитрова к Братовщине. Осведомясь о положении неприятеля, отдал он приказ войску быть в готовности и занять позицию со стороны Москвы».(Дневник Я. П. Сапеги).
3 августа н. ст. (25 июля ст. ст.) - «Сапега с войском от Дмитрова двинулся к Троице» (Дневник Я. Сапеги).
6 августа н. ст. (28 июля ст. ст.) - «Сапега объезжал монастырь кругом с полковниками и ротмистрами, распределяя при какой стене и при какой башне должен будет кто находиться и в каком порядке приступать к стенам, а также сколько человек будет приставлять лестницы, и в какое время начнется приступ» (Дневник Я. Сапеги).
До 7 августа и в тот день н. ст. (до 29 июля и в тот день ст. ст.) - «Ждали сидевшие в осаде в Троицком Сергиеве монастыре князя Михаила Васильевича Скопина. И вот стало известно всем людям, что собрались вместе все, посланные от тушинского ложного царька, от Сапеги из-под Троицы и из иных городов многие поляки и русские изменники, и пошли против князя Михаила и немецких людей.
Но Бог мстил за кровь рабов своих, взывающих к нему день и ночь, и вот стер Господь силою своею бывших во всеоружии, и разошелся об этом слух по всей России. И трезвыми и вооруженными поляки спать теперь ложатся и уже больше друзьям своим, русским изменникам, ни в чем ни верят, и поделенные дома и имения оставляют, и всех плененных жен и девиц бросают, и в качестве подарка многие их не принимают, но все к бою оружие очищают, готовясь зверски напитать его кровью.
Они оставляют в городах для задержания воинства князя Михаила надежных и быстрых бегунов, сами же, свирепейшие из всего войска, отлучаются, изыскивая, кто еще верен им из русских изменников, и с теми твердо решают, оставив прочие города, взять Троицкий монастырь: все пути к царствующему граду тем самым будут закрыты.
Но смущает их то, что множество их погибло под Троицким Сергиевым монастырем. Но что же творит лукавый? Он влагает мысль русским сынам из ближних городов и ею, безумные, прельстившись, советуясь, говорят: «Если пребудем с поляками, стоя против Москвы и против Троицкого монастыря, то поместья наши не будут разорены». О вражеский обман! Тленные имения сохраняя, нетленные души в вечные муки посылают; богатство лелея, головы свои не жалеют.
Так и присоединились к Зборовскому полку, к тушинским литовским людям и к русским изменникам дворяне и дети боярские из многих городов. И так соединившись, все они пришли под Троицкий Сергиев монастырь и показали множество избранной силы своей, множеством богатства своего хвалились, играли на многих инструментах и посылали к обители чудотворца русских людей из простого народа с известием, научив их говорить, что немцев и русских людей они побили, а воевод захватили, а князь Михаил бил-де челом на всей воле панской. И Михаил Салтыков и Иван Грамотин вызывали из города для разговора троицких людей и говорили: «И Москва уже покорилась, и царь Василий с боярами у нас в руках».
Также и дворяне с клятвой лгали в один голос с поляками и ни в чем не разноречили, говоря: «Не мы ли были с Федором Шереметевым? А вот все мы здесь. И какая у вас надежда на понизовскую силу? Мы же узнали вечного своего государевича и потому верно ему служим. Царь Дмитрий Иванович послал нас перед собой. Так что, если вы ему не покоритесь, то он сам следом за нами придет со всеми польскими и литовскими людьми, а также со князем Михаилом, с Федором Шереметевым и со всеми русскими людьми; тогда уже челобитья вашего не примем». И иное многое, подъезжая, лгали, обманывая. Такой именно змеиной ложью обманув, они многие города погубили.
Милостью же пресвятой Троицы не только умные, но и простые люди этого вовсе не слушали, но едиными устами все отвечали: «Господь с нами, и никого против нас! Хорошо вы и красиво лжете, да никто вам не верит. За чем пришли, то и творите, а мы готовы с вами воевать…».
Увидали злые враги, что троицкие сидельцы не ищут жизни, но смертного пиршества охотно желают, и тогда на второй день стали готовиться к приступу. Пан же Збровский, ругаясь понося Сапегу, Лисовского и всех панов, говорил: «Что стоит бездельное ваше стояние около лукошка? Что стоит лукошко то взять да ворон передавить? Это вы творите нерадиво и еще хотите сборной чернью город взять» И они сами приготовились к приступу, а черных людей отослали от себя, кроме казаков Лисовского. И приняли решение напасть на сонных той же ночью, как пришел с боя с князем Михаилом Збровский, а с ним пришли Лев Плещеев и Федор Хрипунов….
Был же этот третий большой приступ июля в тридцать первый день, в канун Госпожина заговенья. В обители чудотворца оставалось тогда здоровых никак не больше двухсот человек… Троицкое же воинство и все православные христиане, мужчины и женщины, бились с врагом всю ночь не переставая, как и во время прежних приступов…. На городской же стене убили одну женщину, а кроме нее никого не ранили.
Збровский же отборное воинство, многих вооруженных людей погубил. Видя его в слезах, Сапега и Лисовский со своими воинами посмеивались: «Чего ради не одолел ты лукошко?...» (Сказание Авраамия Палицына).
|
