Воспоминания сотрудников музея
Воспоминания Кругловой Ольги Владимировны (стр. 1)
ОТ ТАРНОГИ ДО ПАРИЖА
Cейчас у нас в Загорске зима. Шумят и гнутся на холодном ветру деревья перед моим окном. Кругом бело. Именно в такой день вспомнилась мне горячая, вся в золотых песках, вся раскаленная под жарким летним солнцем земля Тарноги. Бегут невысокие, пологие холмы гряда за грядой за окном автобуса. То золотятся поля хлебов, то голубеют льны, то раскидывают цветной ковер луга. А чуть вдали, словно не тронутые человеком, леса без конца и края. Солнце нещадно палит. Над всей землей стоит томящий зной. Манят к себе гремучие ручейки и маленькие речки.
А мы едем все дальше и дальше по пыльной сухой дороге, минуя все малые мостики и большие мосты. Раскалился до предела мотор старенького автобуса. В раскрытые окна, которые давно уже не задвигаются стеклом, и в худой пол набилось столько мелкой раскаленной пыли, что мы уже перестали видеть не только пейзаж за окном, а и своих соседей. Все кашляют, завязывая рот и нос головными и даже носовыми платками. Не только на зубах, но и в глазах скрипит песок. Мой черный плащ стал светло-песочного цвета, и на нем четко можно написать что-нибудь пальцем. И тут мне показалось, что я не на Севере, не в Вологодской области, не в Тарногском районе, а случайно попала в какую-то жаркую пустыню.
Наконец автобус остановился в центре большой деревни и, конечно, не у моста над речкой, а около кооператива на песчаной, раскаленной, как жаровня, площади. Я решила сойти. Это был Илезский погост, верховье реки Кокшеньги.
Так началась моя экспедиция на земле Тарноги, что лежала по берегам этой когда-то большой и полноводной реки. Деревня, в которой мне сегодня предстояло работать, как и дорога, по которой мы только что ехали, стояла тоже на сыпучих песках. Я шла по улице, как всегда, от дома к дому. И ноги мои погружались в песок выше щиколотки. Бутсы, носки — все скрывалось в горячем песке. В домах в такую жаркую пору тоже трудно было найти прохладу. Не в погреб же пригласить для беседы хозяйку?! Чаще всего разговор начинался на крыльце и длился очень долго. А крыльца и здесь, в этой деревне, как повсюду на Севере, любили ставить на солнечном припеке. Беда да и только. Уж очень трудно я переносила такую «африканскую» жару со своим больным сердцем. Я словно вся завяла в этот день, как сорванная травинка. Не хватало мне подвижности, гасла инициатива, медленно работала мысль. И я все чаще и чаще с ужасом начинала думать, что погода настолько не для меня, что я могу сорвать экспедицию, если завтра не польют дожди. А дождей не ждали. Люди говорили — «об эту пору здесь всегда этак».
Время было горячее не только в прямом смысле, а и в переносном.
|
|
